КРОПОТКИН, ДОСТОЕВСКИЙ И МЫ С ТОБОЙ

  

«Почему вы сегодня так задумчивы, Петр Алексеевич?» – спросил я.

«Знаешь, я решил перейти на летнее время, – серьезно ответил Кропоткин, – буду будить тебя не в четыре утра, как раньше, а в три. Я подсчитал, что так мы убьем сразу двух зайцев, – и ты сможешь с ленью побороться, и я смогу посмотреть восход солнца. Мне нравится слушать пение птиц на восходе, а у тебя интерпретации чем раньше время суток тем более светлые, что ли».
«Ну ладно, – нехотя ответил я, осознавая неизбежность такого хода событий. Время пробуждения задает тот, кто будит, а не тот кого. Хоть мой раннеутренний собеседник и раздробил башку «князю мира», о чем писалось в 5-й Корове, сам он продолжал оставаться князем, и в нашем общении играл роль первого среди равных. – О чем будем сегодня?»

«Ты уже прочел книгу, написанную не тобой, а кем-то другим? – хитро спросил Кропоткин, и в добрых глазах революционного аристократа загорелся тот самый «веселый огонек», который заметила Эмма Гольдман. Он дружелюбно наслаждался ошеломлением, которое, по-видимому, застыло на моем лице. – Не ищи. Нет таких».

в публикации использованы фото Кропоткина работы Надара, фото Достоевского работы Лоренковича и картина "Янус" художника Кристиана Цветанова

Огоньки. Ох уж эти огоньки! Бывает, зажжет случайный встречный свечку у тебя в душе, потом исчезнет из жизни твоей навсегда, а свечка та все горит и горит, как будто ты сам ее поставил перед иконой-зеркалом и следишь, чтобы не задуло. Да можешь ли ты вообще встретить кого-то еще, кроме самого себя? Ответь «нет» – и картина мира, разрезанная надвое всеобщим натренированным косоглазием, сольется в единое, цельное существование.

«За изображением Раскольникова я чувствую самого Достоевского, который пытается разрешить вопрос: мог ли он сам или человек вроде него быть доведен до совершения преступления, как Раскольников, и какие сдерживающие мотивы могли бы помешать ему, Достоевскому, стать убийцей? Но дело в том, что такие люди не убивают. Кроме того, люди вроде судебного следователя или Свидригайлова принадлежат к области романтического изобретения. Люди свидригайловского типа не рассуждают о своих пороках, а те, которые рассуждают, не достигают порочности демонического героя этого романа».*

Достоевский не уверен в себе. Он боится, что если ему, Достоевскому будет «все дозволено», то он непременно начнет повторять эксперименты Раскольникова или кого-то еще из сотворенных его умом чудовищ. Он чувствует внутри себя монолитный, рвущийся наружу эгоизм, который нужно подавлять. Поэтому страх как страховка, страх наказания за грех необходим как кандалы для внутреннего монстра, которого Достоевский считает «собой». И свои страхи он зеркалит на всех остальных. У Кропоткина же просто нет такой моральной проблемы, для него и так анархия, и так все дозволено, нет никаких «если» – но ничего плохого для окружающих при этом не случается. Автоматически он распространяет собственную реализацию человеческого позитива на других. Но куда же подевался его собственный внутренний монстр? Ответ прост: Кропоткин каким-то образом потерял идентификацию с эго, с той коварной личной обособленностью, которая ради своей выгоды способна на все. Ему некого усмирять страхом, а занесенную над его головой религиозную палку князь с негодованием отбивает прочь.

Конрад Лоренц писал в «Агрессии»: «Я долго раздумывал, где промежуточное звено между обезьяной и человеком, пока наконец не понял: мы и есть это переходное звено». А что же дальше? Каков процесс перехода? Один из вариантов – «путь птицы». Сдвигается парадигма самоотождествления и случается внутренняя победа человека над «переходным звеном» через понимание собственной, уже заложенной в потенциале не-эгоитсичности, не-делания, не-обладания.

В момент когда происходит этот революционный скачок эволюция переключает шестеренки, лишая личность возможности проявлять агрессию в ее архаичной форме, ритуализируя ее. Топор занесенный над головой процентщицы сам собой превращается в театральную бутафорию из папье маше. С Кропоткиным этот переход произошел спонтанно, а вот с Достоевским нет.

Тут уместно вспомнить еще эффект Даннинга-Крюгера в той его части, когда компетентные люди склонны видеть в окружающих равно компетентных, таких же как они сами. Вот и наш князь видел вокруг множество homo kropotkinus, «кропоткиных», то есть самого себя, уже совершившего вышеописанный скачок. Достоевский, конечно же, тоже описывал самого себя. Но уровень его компетенции в вопросе эволюционных шестеренок оставался на более низкой передаче.

«Достоевский находит истинное удовольствие в описании моральных и физических страданий этих униженных, он наслаждается, изображая те умственные страдания, ту полную безнадежность и ту придавленность человеческой природы, которая характеризует невропатологические случаи. Наряду с подобными страдальцами вы найдете, правда, несколько других, страдания которых носят такой глубоко человеческий характер, что они завоевывают все ваши симпатии; но все же любимыми героями Достоевского являются люди, думающие о себе, что они не обладают достаточной силой, чтобы завоевать уважение, или даже не имеют права, по их мнению, чтобы с ними обращались как с человеческими существами. Они обыкновенно делают скромную попытку защитить свою личность, попытка эта не удается, и вслед за тем они подчиняются гнетущим обстоятельствам и не повторяют больше этой попытки. Они погружаются в безнадежное отчаяние и умирают или от чахотки, или от нищеты, или, наконец, делаются жертвами какой-нибудь психической болезни, чего-либо вроде сумасшествия, с ясными промежутками, во время которых они могут подниматься до вершин человеческой философии; иные же ожесточаются настолько, что совершают преступление, в котором, впрочем, немедленно раскаиваются»...

Я вдруг осекся, в мозгу сверкнуло, что старик напутал с переводом часовых стрелок, сделав зеркальную ошибку и гуманно разбудив меня в пять, а не в три… но тут же подумал: да какая, собственно, разница?! И продолжил.

Оба отсидели. Но Федор Михайлович так и остался на каторге. Дверь клетки открыли, но выйти он боится. Сломали, вколоти страх перед самим собой, спонтанную убежденность, что как только он выйдет за очерченный горизонт дозволенности, сразу начнет творить зло. Для Достоевского мир – грех, а дьявол – законный того мира князь, имеющий власть и над его греховной душой. Только религиозные наручники могут спасти его от пособничества тьме. Выйти за горизонт умозримого "себя"? Категорически нет! Тюряга двойственного мышления, где за каждый луч медитативных инсайтов полагается по сорок плетей ментальный самоистязаний. 

«Главная идея автора, насколько она самому ему ясна среди бездны живущих в нем противоречий, та, что в человеке столько низких страстей, что удержать его от полного безобразия может не идеал, даже не вера, не христианство, а только могучая церковь».

Для Кропоткина же дьявол – это узурпатор, верить в законность власти которого само по себе преступление. Он не верит в неизбежность зла, не видит его как некое единое целое, не боится. Разумеется потому, что зеркаля самого себя на объекты, не страдает вышеупомянутым косоглазием.

Достоевскому нужна была рука, которая помогла бы ему выйти из клетки, другими словами, Гуру. Кропоткин спонтанно научился у Пространства. Сибирские путешествия незаметно для него самого трансформировали его мировоззрение. Конечно, такое случается далеко не с каждым, но вот повезло.

Достоевский интерпретирует в парадигме раздробленного, отдельных личностей что и называется «психология». По сути, религия Достоевского – это зачатки того культа психологии, который завоюет мир в 20-м столетии. Психология, она как ньютоновская физика, хорошо описывающая явления материальной природы в ограниченном диапазоне, описывает сознание в определенном, но узком «диапазоне сознания», где каждый заключен в личную клетку «меня», «моего», – тем самым сжимая, спазмируя во множество разделенных «эго» единое и безграничное Пространство. А последующий анализ личных мотиваций ведет к подписанию кармических – или райско-адских, если предпочитаете аврамический дискурс – признательных показаний и соответствующих приговоров. Кропоткину же психология не особо интересна, его захватывает единый эволюционный процесс.

Достоевский напряженно думает, обхватив руками голову. Кропоткин расслабил мышечный спазм и, устремив взгляд в бесконечное пространство, «ловит» приходящие оттуда волны эволюционного будущего. Он не то чтобы «приходит к правильным выводам», он сам является правильным эволюционным решением.

Тургенев говорил про Кропоткина, что «он откажется от теракта, если услышит пение соловья». Про птицу Иван Сергеевич точно подметил, но понял ли он, что Кропоткин это пение слышал всегда? Вопрос: зачем тогда вообще бомба? А она у него несомненно была. Да чтобы птицы никогда не смолкали! 

«Да, – подумал я, – не существует книг, написанных кем-то другим – не тобой. И однажды, в силу не зависящих от тебя эволюционных причин, ты сам перестаешь быть «Достоевским» и становишься «Кропоткиным».

И тут я увидел чудо: откуда-то из бесконечных небес слетела ласточка и села на плечо Петра Алексеевича.

«Слушай, а давай этот текст лозунгом закончим?!» – не обращая внимания на птицу воодушевленно воскликнул старик.

«А что, давайте, – согласился я, удивленный как его безразличным отношением к чуду так и намерением поучаствовать в авторстве. Раньше князь как-то не высказывал подобных желаний, и вообще, не пытался непосредственно вмешиваться в стихийные биения композиции, доверив руль мне и ограничиваясь лишь собственными репликами. – Говорите, я запишу».

«Товарищ, смелей! Перестань считать себя Верховенским, Раскольниковым или кем-то из Карамазовых – и ты перестанешь быть ими!»

 

* здесь и далее использованы цитаты из книги Кропоткин Петр - "Идеалы и действительность в русской литературе"

ПРЕДЫДУЩИЙ ТЕКСТ ЦИКЛА

Шри Ганпатрао Махарадж "Полёт к реализации Себя" (начало)

 

Представляем начальный фрагмент книги Шри Ганпатрао Махараджа "Flight to Self-Realization". Кое-какие отрывки из нее уже публиковались в этом блоге лет десять тому назад. Английский оригинал можно купить на сайте Шантикутир, но доставка только в Индию. Огромное спасибо Ларисе Газизуллиной за перевод!

КНИГА 1

Несомненно – ты есть Атман

Глава 1

Ты лев, ты Шива

Упадхи присущи и дживе, и Ишваре

Джива, т.е. индивидуум, имеет четыре окутывающих друг друга тела (другими словами, оболочки): грубое, тонкое, причинное и пра-причинное. Также и Ишвара имеет четыре оболочки: грубый мир, тонкий мир, потенциал – т.е. непроявленное, и праматерия. Упадхи (добавки, наслоения) дживы малы, в то время как упадхи Иши охватывают целую вселенную. Упадхи дживы являются продуктом упадхи Иши. Упадхи дживы – это крошечная часть упадхи Иши. Таким образом, между дживой и Ишей есть разница в том, что касается упадхи, но когда эти добавки отброшены, то двое суть одно и то же в Сварупе, своём естественном состоянии.

Дживе возможно обнаружить свою истинную природу через отказ от привязанности к упадхи, в частности, к телу. И перестать отождествлять себя с добавками-эмоциями, такими как счастье–страдание, хорошее–плохое, и оставаться свободным от всего. Тогда его истинная природа раскроет себя как его фундаментальное состояние.

Атаман есть истина

Истина – это то, что никогда не меняется, не ветшает и не разрушается, иначе говоря, пребывает вечно неизменным. Истин не может быть несколько. Истина только одна. Атман в своем чистом состоянии есть истина. Почему только одна? почему не множество истин? Полагаясь на единственность истины, попробуем выяснить, откуда же тогда вообще возникает множественность?

Ведь каждый отдельный человек думает о себе: «я» являюсь тем-то. Но исследуй себя внимательно! Ты обнаружишь, что никакого такого «я» не существует. Это лишь накрепко засевшая, закоренелая концепция, говорит Гуру.

Слушатель отвечает: «Почему вы говорите так, учитель? Вот он я, здесь, прямо перед вами».

Гуру говорит: «Говоришь, ты здесь, ну что ж. Покажи мне, где ты, укажи своей рукой».

Человек сразу же кладет ладонь на грудь и говорит: «Я здесь».

Гуру отвечает: «Но это твоя грудь, это не ты!»

Тогда человек трогает свою голову, лоб, плечи, живот, другие органы. Гуру заявляет, что всё это органы, ни один из них не является тем, что слушатель называет «я». Слушатель, в некотором смятении, возражает: «Ни один из органов по отдельности не может быть «я». Все они вместе взятые составляют «я».

Гуру: «Очень хорошо! Вот ты и сам теперь согласен с тем, что это «я», которое ты всё повторяешь, всего лишь принятая тобой концепция, и оно не имеет никакого независимого, самостоятельного существования. Ты отождествил себя со своим телом и органами, допустил, что они должны быть тобою, вот и всё. Никакая это не твоя реальная личность, это «я», а только лишь понятие, очень прочно укоренившаяся идея».

Ты не являешься телом

Фундаментальное состояние бытия самим собой – в нём не меняется ничего и никогда. А тело, с которым ты родился – с того дня, как ты стал способен узнавать его, ты видишь изменения, и их так много: детское, молодое, взрослое тело, тело худое и тело погрузневшее, слабое тело во время болезни и сильное, когда ты здоров… Пронизывая собою все эти изменения, одна вещь остаётся неизменной – фундаментальное состояние бытия. Это фундаментальное состояние, адхистана, основа – оно всё время было здесь, даже когда случались все эти перемены.

Это фундаментальное, неизменное состояние есть ты

Всё, абсолютно всё, что имеет какое-либо имя, форму и качества, подвержено влиянию места, времени и прочих факторов. Но то, что свободно от упадхи (добавок), всегда остаётся одним и тем же, не затрагиваемое ни местом, ни временем, ничем прочим. Европеец, китаец, африканец или индус – вне зависимости от цвета кожи в каждом из них тот же, ничем не отличающийся Атман. Когда этим добавкам, упадхи, придаётся значение, это порождает конфликты.

Ты есть сат-чит-ананда

Ты есть сат-чит-ананда, или существование-осознание-блаженство. Ты совершенен во всех отношениях; ты Брахман во всем сущем и Атман в своей сути, и одно тождественно другому. Вера в это должна быть твёрдой и непоколебимой, что, однако ж, возможно только после переживания этого на опыте. Так что каждый должен получить этот опыт! Через отказ всем мыслям, всем концепциям, остаться самим собой. Если реализуешь такой опыт, то в том состоянии обретаешь стойкое чувство: «я не затронут ничем, я совершенно чист».

Чувство чистоты

Можешь ли ты найти хоть одно чистое, приятное вещество во всем теле? Всё грязное! Кал, моча, слюна, желчь… да это тело какая-то кладовка, где держат самые грязные вещи! Однако ж, при том, что тело представляет собой столь отвратное хранилище, еще никто и никогда не чувствовал, что это он грязный, не так ли? В отношении себя не только отсутствует чувство, что ты грязен, но ещё и присутствует ясное чувство чистоты!

Чувство бессмертности

Точно также, никто и не чувствует вовсе, что собирается умирать. Есть ощущение, что смерть – это вообще не про меня. Тело стареет с каждым днём; оно увядает. Человеку стукнет шестьдесят, семьдесят и вот уже восемьдесят лет, но он по-прежнему говорит: «Я в порядке!» Он не терпит разговоров о смерти – зачем заглядывать так далеко? А как его заденет, если кто-нибудь назовёт его старым!

Вывод таков, что ты не являешься ни телом, ни органами, но ты есть бессмертное, неизменное, вечное, чистое фундаментальное состояния бытия Шивой.

История об одном львёнке

Идентичность джива/Шива можно проиллюстрировать одной историей, не без юмора повествующей о львином детёныше, выросшем у пастуха:

Пастух привёл стадо овец на выпас в лес. Там он нашёл мертвую львицу – так уж случилось, что родив детёныша та сразу умерла. Львёнок бегал тут же, возле своей мёртвой матери. И пастух забрал его к себе.

Лев, которого растили как овцу!

Пастух стал растить львёнка точно как овечку. Он кормил его овечьим молоком. Повязал ему на шею цепочку с ракушками, как делал это каждому своему ягнёнку. И звал его «Бандья», а львёнок отзывался на это имя как любая другая овечка из стада. Детёныш льва рос вместе с овцами, как овца. Считал себя овцой и копировал свойственное овцам поведение. Точно так же боялся, когда лаяла собака. Так же, со всем стадом, отправлялся в загон. Уже совсем большой лев, Бандья оставался кротким, как овечка, и был совершенно неопасен. Он был таким трусом! Крикни кто-нибудь «Бу!», и он пустился бы наутёк. При всём этом, пастух гордился тем, что имел льва в своём овечьем стаде.

И вот Бандья стал совсем взрослым львом. Как-то раз он шёл со своим стадом в лес на выпас, как вдруг на них набросился лесной лев. Овечки бросились врассыпную. Бандья, охваченный страхом, тоже кинулся бежать. Лесной лев был удивлен, увидев льва в компании овец. Еще больше удивило его, что лев тот был пуглив и вёл себя точно овца. Этот лев с мышлением овцы – черная метка для всего львиного рода, был уверен лесной лев. Нужно привести в чувства этого заблудшего, он должен осознать своё естественное состояние в качестве льва, Короля джунглей. Размышляя так, лесной лев решил вразумить льва с овечьим умом. Оставив овец, он побежал за Бандьей, нагнал его и преградил ему путь. Бандья встал перед ним так дрожа и трепеща, что лесной лев сказал ему: «Не бойся. Я не причиню тебе никакого вреда». Бандью же всего трясло от страха.

Лев, который не знает самого себя!

Лесной лев: «Дорогой брат, ты лев. И не стыдно тебе, будучи львом, убегать как напуганной овечке?»

Бандья: «Я лев?! Нет-нет, такое никак не возможно. Это ты лев, я всего лишь овца».

Лесной лев: «Ты такой же лев, как и я. Ты считаешь себя овцой, но вовсе ею не являешься. Овечки малы. Ты же сильный и высокий. Как можешь ты быть овцой?»

Бандья: «Я могу быть большой и сильной овцой. Но никак не львом».

Лесной лев: «Смотри, у тебя есть грива, а у овец нет. Твои лапы с большими острыми когтям, у овец таких нет».

Бандья: «Вроде как ты прав. Я теперь и вправду чувствую, что мог бы быть львом. Но ведь я такой пугливый. Как же я могу быть таким же львом, как ты?»

Лесной лев: «Итак, уж с тем, что я лев, ты согласен, верно? Если покажу тебе, что все те львиные приметы, что есть у меня, есть и у тебя, – тогда согласишься, что и сам ты тоже лев?»

Бандья согласился, и они направились к пруду. Лев–царь показал льву Бандье их отражения в воде.

Лесной лев: «Смотри же. У тебя есть такая же грива, как у меня; и такая же огромная голова с широкой мордой; узкий торс, лапы с острыми когтями… Всё, что есть у меня, есть и у тебя. Так что ты лев, как я. Ты понял?»

Бандья: «Я чувствую, что твои слова верны, но я всё ещё не убеждён. Вот ты, такой могущественный и сильный, и я – робкий, слабый! Когда ты рычишь, весь лес дрожит! А я и не знаю даже, как рычать! Что за лев я такой, если не способен ни рычать, ни охотиться?

Лесной лев: Друг мой, ты определенно обладаешь той же силой. Очень долго ты жил жизнью смирного животного, и тебе не то, что пробовать, даже думать о рычании никогда не доводилось. Потому ты и считаешь, что не можешь. Я покажу тебе, как рычать, а ты будешь повторять за мной.

И вот, Бандья решился и легонько рыкнул. В следующий раз получилось уже немного громче, ну а дальше рёв Бандьи сотряс весь лес! Затем лесной лев научил Бандью охотиться. Усилиями лесного льва кроткий, потерянный лев превратился в свирепого Короля джунглей, каким он и был по праву рождения. С громким рычанием бросался он на овечек – тех самых, с которыми так ладно жил когда-то – и те разбегались от него кто куда.

Джива – лев, а не овца

Джива в том же состоянии, что львиный детёныш, выросший при пастухе. Этот обманутый лев никогда не был овцой, даже когда жил в овечьем стаде; он был только львом. Однако из-за долгого общенья с овцами, из-за этой долгой связи, у него сформировалась очень прочная убеждённость в том, что он – овца. Лев – Шива – считает себя дживой из-за своей постоянной связи с дживами-овечками. Таким же образом люди идентифицируют себя с телом и принимают страдания тела за собственные. Глядя на этих жалких джив, джняни испытывают сострадание: Ну что же это? Будучи Шивой, эти люди ложно считают себя дживами; это делает их слабыми, и они страдают... Сочувствуя страдающим дживам, уподобляясь льву лесному, помогшему льву обманутому осознать свою истинную природу, джняни говорят дживам, что на самом деле они – Шива и убеждают их в этом, указывая им на такой признак природы Шивы, как сат-чит-ананда. И как тот обманутый лев, что сомневался, как вообще он мог быть львом, джива тоже сомневается: как так может он быть Шивой? Тогда Сатгуру использует несколько приёмов, чтобы убедить дживу, что тот действительно есть Шива в своём фундаментальном состоянии. Так же, как лесной лев убеждал заблуждавшегося льва, указывая ему на один признак за другим, джняни обращает внимание ученика на присутствие в его жизненных переживаниях таких качеств, как неизменность, состояние покоя и т.д.

Ты неизменен, ты есть Шива

Один из признаков Шивы – неизменная его природа. Разве не имеешь ты твёрдую убеждённость в том, что ты не изменился? Тело может подвергаться каким угодно изменениям, а я остаюсь всё тем же – ведь именно так мы все и думаем. Это показывает, что ты неизменен, ты есть Шива.

Ничто не прилипает к тебе, ты есть Шива

Другой признак природы Шивы в том, что он незатронут. Быть незатронутым означает, что к нему ничто не пристаёт, не липнет. Эта незатронутость, несвязанность ничем, она присутствует и в тебе. Ты видел в жизни и счастье, и страдание. Эти явления приходят и уходят: ни счастье, ни страдание не сохраняются. Тебе, наверняка, не раз доводилось сталкиваться с болезнью, переживать всевозможные проблемы и волнения. Разве хоть какая-то из тех напастей сохранилась до сих пор?

Если случится тебе услышать от какого-нибудь человека: «Знаете, я самый несчастный человек на свете, мои страдания самые тяжёлые». Скажи ему: «Милый человек! Я согласен, ты самый несчастный на свете. Сейчас я ухожу, но спустя месяц вернусь; до этого времени ты должен оставаться таким же несчастным, как сейчас». Да будет ли такое возможно? Уже через несколько дней то страдание уйдёт. Горе и радость, обретения и потери, слава и позор – все эти вещи, по сути, не длятся вечно. Они приходят и уходят, появляются и исчезают. Ничто из них не прилипает к тебе. Это делает тебя «нирлип»¹, то есть не допускающим прилипания, незатронутым. Ты есть тот чистый Атман.

Откажись от идеи, что являешься делателем

Кто поддерживает огонь «делания» в своем сердце, мира и покоя ему не видать. Ведь если полагаешь так, что это моя обязанность – сделать такое-то дело, то это влечет за собою целую кучу всяких мыслей: когда будет закончена эта работа? как то всё сложится? какие препятствия могут возникнуть? Подобные мысли приводят к умственному возбуждению и беспокойству. И наоборот: если твёрдо убежден, что для меня нет вообще ничего, что я должен был бы сделать – потому что делателем я не являюсь, то тогда и тягостным мыслям не останется ни малейшей возможности поднять своей головы.

Не отвергай подносимую тебе амриту

Не-делательство, не-переживательство [non-experiencership], совершенство – все эти признаки состояния Брахмана уже есть в тебе. Из них и исходи в принятии решений, потому что ты есть не что иное, как Парабрахман. Поверь, что ты Брахман! Мы делаем это простым для понимания, но, сколь бы мы в том ни преуспели, только те, кто воспримет, ухватится за это, узнают счастье. Это великое знание очень благотворно и является высшим знанием в мире, и всё же некоторые люди упорно желают наслаждаться только материальными объектами; они не хотят амриты – божественного нектара, потому что предпочитают ему острые, кислые и горькие вещи. Остаётся только сказать таким людям: «Хорошо, будь по-вашему: делайте как хотите и страдайте!»

Деньги приносят счастье, в самом деле?

Мы бываем вне себя от радости, если, каким угодно путём, у нас появляются деньги. Но говоря начистоту, в какое положение при этом попадаешь? Ты теперь чувствуешь себя ответственным за эти деньги. Эти деньги не дают тебе спокойно жить. Неотступно преследуют мысли: как распорядиться этими деньгами? как их можно преумножить? Если решаешь вложиться во что-то, то этим самым отворяешь дверь множеству мыслей, планов и раздумий, и это уже не говоря о других многочисленных возможностях – и вот так вот, глядишь, уже и возгорелся очаг Кармы!

Странная сделка

Не может быть никаких возражений против того, чтобы зарабатывать столько, сколько является необходимым для заботы о теле и удовлетворения основных наших нужд. Но не должно потворствовать мыслям о том, как бы заработать ещё и ещё. Лошадь стоит 1000 рупий, седло стоит 10 рупий. Движимый погоней за деньгами сравним с человеком, который продаёт лошадь за 10 рупий и покупает седло за 1000! Точно так же продаём мы бесценный Атман, лошадь, и покупаем седло, это ничего не стоящее тело! Считая, что нам такое ни к чему, мы скидываем Атман на джняни, как лошадь за бесценок, чтобы лелеять тело, эту никчёмную наружную оболочку! Вот почему джняни часто предостерегают нас не взращивать интерес к телу, пренебрегая атма-бодхой, знанием Себя.

Ты есть источник счастья

Совершенно определённо, что каждый уже имеет внутри себя фундаментальную ананду, счастье. Несчастье же приходит извне. Появление страдания обусловлено привязкой к внешним упадхи, к добавкам. Но когда упадхи отброшены, ананда (которая уже есть там) проявляется сама собой. Давай допустим, что ты сидишь один, спокойно, без всяких дум. Тебе не нужно куда-то идти, не нужно что-то делать, что-то приносить… В то же время у тебя нет никаких радостных переживаний, равно как и никаких печальных. Ты не отягощён такими вещами, как чьё-то уважение или презрение. Ты вообще не связан никак и ни с чем... И тогда, вот в таком условии, каково твоё внутреннее расположение? Ты покоишься в состоянии высшей любви, совершенной чистоты, ананды, не так ли? По сути, именно благодаря тому, что ты имеешь эту вездесущую фундаментальную ананду в качестве опоры, тебя не сбивают несчастья, с которыми ты сталкиваешься, сколь бы велики они ни были. И нужно, чтобы этот высший покой – наше собственное, естественное состояние – ясно переживался как он есть, в своём собственном состоянии – переживался ясно и беспрерывно. Чтобы его осознание было с нами всегда. С пониманьем этой цели и должны садхаки посвящать себя духовным практикам.

Ты сдаёшь экзамен и ты же его принимаешь

Многие пандиты говорят так: теперь ты всё знаешь, дело сделано. Но чего ты реально достиг, просто констатируя «джива есть Брахман» или «я есть Брахман»? Только если сам, через путь вовнутрь и переживание того состояния, доходишь до вывода «я есть Брахман!» – только тогда то, что знаешь, приносит плоды. И чтобы было понимание, насколько продвинулся по этому пути, следует экзаменовать самого себя. Ты и есть тот экзаменатор, что ставит тебе «зачёт» или «незачёт»; тут не может быть внешнего экзаменатора!

Гляди вовнутрь

Нам следует глядеть вовнутрь, чтобы ясно понимать, есть ли у нас, там внутри, твёрдая вера, что я есть Атман, или же там свили свои гнёзда все эти тревоги и страдания. Дорогие садхаки, увидьте же, наконец, как эти упадхи вовсю морочат вас и заполняют вас собою так, что для покоя Атмана просто нет места. Отбрасывание упадхи, которые являются всего лишь некими концепциями, – единственный путь к обретению счастья. Непослушные мальчишки, играя дома, производят слишком много шума, в то время как ты пытаешься вздремнуть. Мирный сон возможен, только если выдворить этих мелких хулиганов за порог! Лишь когда удалишь упадхи, от которых внутри столько беспокойства, можешь надеяться упокоиться в ананде Атмана.

Ты не являешься ни делателем, ни получателем удовольствий

Удаление упадхи означает отказ от веры, что являешься кем-то, кто совершает действия и получает удовольствие (характерный аспект представления о себе как о дживе); а также отказ от вовлеченности, следующей из этой идеи «я есть джива». Мне нет никакой нужды делать или говорить что-либо, чтобы что-то осознать, ехать куда-то, цепляться за что-то или от чего-либо отказываться. Я – несвязанный, совершенный Атман. Вот какое понимание себя – как Атмана – должно укорениться внутри нас.

Асангохам, асангохам, асангохам!

Шанкарачарья провозглашает несвязанность, трижды повторяя: «Асангохам! Асангохам! Асангохам!» «Асангохам» означает «я несвязан», «я незатронут». По традиции, троекратное повторение какого-либо утверждения знаменует его как неопровержимую истину. Когда истец и ответчик вызываются предстать перед достопочтенным судьёй, сипай громко произносит: «Рамана Хаджар Хай! Рамана Хаджар Хай! Рамана Хаджар Хай!» Так же и у джняни, которые будят джив, есть такой тройной повтор, «я незатронут и я не делатель», чтобы убедить джив в истине.

Ворона должна стать лебедем!

Полная перемена должна произойти с тем, кто принимает путь гуру. Как говорит Кабир, что вначале было вороной должно сделаться лебедем. Прежде джива была каркающим эго, теперь ей нужно стать лебедем, тихо и непрестанно издающим: «Сохам», что значит «Я есть То». Ворона черная, грязная и имеет нежелательные качества. Так и джива – была вся покрытая корой невежества, подверженная желаниям, озлоблению и низким удовольствиям. Теперь же, признав себя Шивой, стал он белым, как лебедь, то есть полным знания, покоя, терпимости и сострадания, и наслаждающимся блаженством мукти, освобождения. Короче говоря, должна свершиться революция – чувство дживы должно исчезнуть от пробуждения и утверждения чувства Брахмана.

Соверши эту революционную перемену

Характеристики Брахмана – они должны проявиться в тебе. А без этого, хоть ты и говоришь, что посетил так много дискурсов, столько занимался и строго следовал всем правилам сампрадайи – без этого работа не выполнена. Это как студент, который и занимается-то много, но экзамены проваливает! Зубрит по 18 часов в день, но на математическом экзамене проваливается семь раз! То же и тут: если после слушания стольких дискурсов и стольких лет выполнения садханы ты не сдаёшь с триумфом экзамен на обретение состояния непрерывного наслаждения параманандой, на пребывание в состоянии Брахмана, то о чём вообще вся эта суета, которую называешь ты садханой? Короче говоря, садхаке нужно блестяще сдать этот экзамен по реализации своего внутреннего состояния бытия. Необходимо вызвать в себе эту перемену – бытия Брахманом

1^ То же, что и निर्लेप – nirlepa (нирлепа) – непривязанный, незапятнанный.

КРОПОТКИН. БЛИЗКО НЕ ПОДХОДИТЬ. ПРОСВЕТЛЕЕШЬ

 

Опять «бахнуло». Через кодовое слово "mutual". К  Кропоткину как пойдешь поближе, сразу взрыв. Петр Алексеевич, сколько у вас там еще «бомб» припрятано?

Взаимопомощь как фактор эволюции имеет более широкий мировоззренческий смысл. Это не просто взаимная выгода от сотрудничества двух объектов, например животных или людей. Тут еще субъект/объектный движок фурычит, где под «субъектом» понимается лишенный качеств наблюдатель, а не «суверенный деятель». Субъект влияет на объект, а объект на субъект – это уже было, это не ново. Но ведь не просто влияют – они друг другу помогают! Взаимно! И сие есть эволюционный фактор. «Что ни делается, все к лучшему».

Еретично здесь то, что субъект лишен качеств, но, как оказалось, это не делает его неизменным. Наблюдатель помогает фотону света стать из волны частицей. А что же взамен? А взамен сам «ловит волну». Лишенный качеств наблюдатель тоже трансформируется через взаимодействие с объектами. Как же можно трансформироваться без качеств? Как-то! Непознаваемо. Как пессимизм трансформируется в оптимизм, безверие в веру? Как сознание становится «светлее»? Не иначе как через взаимодействие/взаимопомощь субъекта с объектами. И да, это эволюция в ее тотальном движении «вверх», не что иное. Эволюция как процесс «просветления субъекта», что есть следствие спонтанной и неизбежной субъект/объектной взаимопомощи.

Вывод: сделайте Петра Алексеевича объектом своих постоянных наблюдений, и помощь с его стороны в просветлении вашей внутренней оптики не заставит себя долго ждать.

Еще один замечательный друг-объект – это небо. Просто смотрите в пустое пространство. Помощь будет неожиданной, но желанной.

 

ПРЕДЫДУЩИЙ ТЕКСТ ЦИКЛА

СЛЕДУЮЩИЙ ТЕКСТ ЦИКЛА