Д. Батлер "Юность дерзала..." (перевод)

 

Первый раз в жизни попробовал перевести стихи

Юнец однажды возомнил

Что сможет он улучшить мир.

Старался, падал и вставал,

Но только пальцы обжигал.

И вдруг внезапно осознал,

Что только я, мой злобный глаз

Виновен лично, что подчас

Мне видится – мир низко пал... 

Умылся я и увидал

Не ложь а Школу, мудрое решенье –

Закон святого искупленья.

ИНТЕРПРЕТАТОР 2.12

 

 

Поскольку нейронаука говорит, что “я” – это не субъект, а процесс, то “я” есть не небо (пространствво), а процесс – расширяться, “пространствовать”

* * *

Iwas “skying” – that was true

I am “skying” – it’s true too

and interpret – … what to do

(Я “пространствовал” – это было истинным

я “пространствую” – и это тоже истина

и интерпретирую это – … ну что поделаешь

* * *

Ребенок спрашивает маму: «Как говорит кошка?»

Мама отвечает: «Мяу-мяу».

Тогда ребенок спрашивает: «А ворона?»

Мать отвечает: «Ворона говорит “кар-кар”»

Дитя не унимается: «А как говорит собака?»

«Собака лает “гав-гав”».

Ребенок был немножко джняни и поэтому спросил: «А как лает внутренняя собака?»

Мама тоже была джняни, и поэтому ответила: «Я – я – я»

* * *

Ты есть небо. Думаешь, в небе недостаточно объема, чтобы вместить немножко твоих человеческих недостатков?

* * *

В дискуссии с Гуру тебе кажется, что ты прав… именно это означает, что ты ошибаешься

* * *

Сырая картошка, положенная в кипящую воду становится хорошо проваренной. Единственное, что меняет Гуру в “твоей” жизни.

* * *

Адам и Ева были изгнаны из рая не потому, что согрешили, а потому что сама идея “вечного рая” должна была быть уничтожена в их сознании. Даже если бы они не вкусили запретный плод, что-то подобное должно было случиться. Какой бы совершенный мир ты ни создал внутри своего горизонта, он обречен на уничтожение. Единственный способ преодолеть страдания – это разорвать горизонт.

* * *

Почему ты думаешь, что стремления, страхи и желания важнее кончика твоего носа?

* * *

Раньше передвигались верхом на лошадях, сейчас на машинах, в будущем вероятно станут летать на дронах…

Бедняга Дух всю дорогу вынужден ехать на этой дурацкой обезьяне вида homo sapiens

ИНТЕРПРЕТАРОР 2.11

ИНТЕРПРЕТАТОР 2.13

КОРОВА КРОПОТКИНА "3". ПРОСТРАНСТВО

 

Фермер Джон очень любил это место. Дорога тут выныривала из леса на берег озера и какое-то время тянулась вдоль него, открывшись пространству. Сегодня день был безоблачным, тихим. Вода и небо. Самозабвенное безразличие двух стихий, поселившихся на этой планете за миллиарды лет до возникновения тут органической жизни, так непонятно и всегда успокаивающе воздействовавшее на человеческий мозг Джона, уходило вдаль, замыкаясь ломаной линией берега где-то там почти у горизонта, но не сковываясь ей. И только большой остров, торчавший из воды в трех сотнях ярдов от места, где Джон остановил машину, ставил барьер взгляду, и фермер Джон подумал, что лучше бы никакого острова тут вовсе не было, а спустя секунду подумал, что и так тоже нормально. Он обошел машину и открыл дверь прицепа.
Если живешь по принципу «три акра земли и корова», нельзя себе позволить ситуацию, когда эта корова не дает молока или даже вдруг стала давать молока вдвое меньше, чем раньше.

Но именно это и случилось с фермером Джоном и его коровой. Бурка – так звали корову Джона, которому это русское имя вдруг само пришло в голову, когда нужно было назвать животное – однажды дала ровно вполовину меньше молока, чем всегда. Фермер Джон, конечно, попытался найти причину внезапного недодоя, полез на книжную полку, ездил к разным ветеринарам, но что случилось с коровой выяснить не удавалось. А время шло, и молока не хватало. На семейном совете решено было везти корову на бойню.
Тут надо сказать, что Джон был не обычный фермер, в том смысле что он не просто делал по инерции то, что делали его предки, не задумываясь особо ни о чем, кроме того как бы стать на несколько фунтов богаче. Джон был одержим поиском смыла всего и вся: смысла существования мира, безумия творящихся в нем событий, своим местом в нем. Он пытался осознать что такое он сам и как случается взаимодействие его с тем огромным, чужим и непредсказуемым нечто, которое он «собой» не считал. И фермер Джон, как многие подобные ему, обратился к книжной мудрости, к тому, что попытались прикрепить символами к бумаге другие такие же жившие не по инерции – но мудрость веков не дала удовлетворительных ответов, и он перешел к медитациям. Там ему открылся другой тип познания – но почему выращиваемых им животных, которых фермер Джон так любил, приходится отправлять на бойню, понять он по-прежнему не получалось.
Короче говоря, в результате всех этих медитаций и размышлений, Джон пришел к выводу, что его долгом является сопровождать своих питомцев в их последний путь и помогать им пересекать границу жизни и смерти, присутствуя рядом и осознавая неизбежность ухода  прочь, ухода отсюда непонятно куда.
Джон вошел внутрь кэтлтрейлера. Ему показалось, что Бурка смотрит на него как-то странно, будто подозревая неладное, и он погладил корову. Животное податливо ластилось к руке.
«Не бойся, Бурка, – приговаривал фермер Джон, глядя корове прямо в глаза, – я буду с тобой до конца, я тебя не оставлю».
Но он не понял, что творится с коровой. Она не боялась. С ней вдруг стало происходить что-то непонятное. Как будто человек поделился с животным своей способностью мыслить и осознавать мир и себя, как будто рука его, лежащая на голове коровы, не просто приятно воздействовала на осязание, но могла передать нечто большее, некую несвойственную коровам способность. Бурка вздрогнула всем своим большим телом.
«Я снова здесь... Да я и была здесь, но осознать смогла только сейчас... И до того не один раз бывала и после, и после до следовало после… а после после следовало до… – мысли Бурки сначала представляли собой некий спутанный ком, но постепенно распутывались, расправлялись и стали укладываться в русла обычной формальной логики и течь в этих руслах, точно так же как обычно текут в своих проторенных руслицах мысли тех, кто потребляет в пищу коровье мясо и молоко. – Когда-то меня звали Зорька… да нет же, меня звали Анархия!» – В этот момент в сознании коровы среди лугов, сеновалов, доярок и мясников – среди всего того что составляет обычную окружающую обстановку коров – промелькнул вдруг образ Кропоткина, и она вспомнила тот холодный осенний день в Дмитрове, когда Петр Алексеевич украдкой сунул ей в рот кусок хлеба и шепнул что-то важное на ухо.
Дверь прицепа оставалась открытой настежь. И Джон и Бурка могли видеть в проем небо и водный простор. И почему-то оба одновременно устремили взоры вдаль, словно пространство властно притянуло их взгляды, и как подумалось фермеру Джону –  а может быть, и корове Бурке тоже – поглотило их, растворило в себе и ответило обратной волной неподвижности, пустоты, свободы.
«Все живое на земле является бесконечным телом Христа, совершающего непрерывное жертвоприношение собственной плоти, дабы поднимать все выше и выше уровень «вод» единого океана сознания»,– думал фермер Джон, заранее интерпретируя сакральное, как он думал, действо, которое ему предстояло пережить.
«Кто знает, не прокатись Кропоткин как следует по Сибири, воспринял бы он анархо-идею? – думала корова Бурка. – Может быть, не пройди он терапию открытых пространств, уткнулся бы близоруко в какой-нибудь порожденный клаустрофобией сознания… марксизм?»
«Пространство снаружи симметрично пространству внутри. Отдавая бесконечности свое зрение, один из органов чувств, человек в равной мере реализует внутреннее зрение, получая возможность углубленного проникновения в бездны самого себя», – думал фермер Джон.
«У Петра Алексеевича оптика перенастроилась так, что невозможно стало ему не видеть постоянно дальнюю перспективу. И хотя то и дело меняющиеся детали миропорядка он тоже видел и ориентировался в них, эта фокусировка на дальнем, на светлой полосе у горизонта и даже за ним, непрерывно оставалась в его сознании этакой самовосстанавливающейся фиксацией, и не давала его личности впадать в уныние», – думала корова Бурка.
«Неподвижность, пространство, тишина, Бог – суть Одно. Человек убежден, что волен принимать решения, что сам лучше знает, что правильно, а что нет, что есть добро, а что зло – но именно это и есть грех, уход от великой Стихии ради червивого яблочка эгоизма. Но стоит только сознанию человека остановиться, растворившись во внутренней или внешней бесконечности, становится самоочевидно, что именно спазм его маленького «я» виновен в духовной клаустрофобии, которая снова и снова заставляет его страдать», – думал фермер Джон.
«И еще Кропоткин осознавал движение, эволюционное движение от тьмы и рабства прошлого к свету и свободе будущего, движение осуществляемое миллиардами живых существ, от примитивных пожирателей друг друга к сложно организованным сотрудничающим друг с другом организмам, это движение способным осознавать, тем самым ускоряя», – думала корова Бурка.
«И только в реализации бесконечного пространства, неподвижности и тишины, в том пространстве, где нет ни жизни ни смерти, заключается подлинная свобода», – думал Джон.
«Свобода. Именно свобода направляет движение. Не выгода и материальное благополучие, не самоутверждение и повышение статуса, а только свобода. Пространство лечит сознание, потому что освобождает от оков ограниченности. И когда все, вынесенные эволюцией на этот уровень фокусировки,  волей-неволей будут видеть ту светлую полосу на горизонте, которую всегда наблюдал Кропоткин, их поступки стихийно изменятся, – думала Бурка. – Нет не «когда». Здесь и сейчас. Оптимизм, который невозможно устранить обстоятельствами. Неситуационный оптимизм, надситуационный оптимизм просвещенного сознания...»
Фермер Джон убрал руку со лба коровы, прервав тем самым тот странный диалог, участники которого обменивались мыслями, которые собеседник не мог услышать. Джон вышел из прицепа, закрыл за собой дверцу и по узкой тропинке направился в сторону озера. Корова Бурка снова погрузилась во тьму кэтлтрейлера.
Джон подошел к самой кромке воды. Было тихо. Мысли фермера все более замедлялись и наконец совсем остановились, оставив его наедине с небом, водным простором и звуками изредко проезжавших по дороге автомобилей. Вдруг он услышал сзади грохот. Потом получил сильный удар в плечо и, не удержав равновесия, упал на песок.

Резким мощным движением выбив дверь прицепа, Бурка рванула наружу и, оттолкнув стоявшего на пути Джона, бросилась в озеро. Мыслей у нее больше не было. Она просто видела вдалеке маленький остров и плыла туда*.

* этот элемент сюжета основан на реальном событии

 

КОРОВА КРОПОТКИНА 2. РЕИНКАРНАЦИЯ