Морис Фридман (4), последние часы -- из воспоминаний А.Б. Панта

«Святой умирает, – прошептал печальный мягкий голос в телефонной трубке, – он спрашивает вас. Приезжайте как можно скорее». (Морис умер, после того как его сбил мотоцикл в Бомбее – прим. пер.)
Мы с женой сразу помчались в Бомбей, взяв с собой нашу младшую дочь Авалокиту, его любимицу, которую он благословил в Сиккиме, когда ей было всего несколько месяцев отроду.
Когда мы прибыли Хилла, доктора, медсестры – все стали жаловаться мне, что Морис отказывается принимать пищу и лекарства. Хилла и Бабулал были в слезах. Они умоляли меня «заставить» Мориса есть и принимать лекарства – как будто кто-нибудь когда-нибудь мог заставить его делать то, что он не хочет!
Он лежал на своем обычном месте в своей хорошо мне знакомой педантично прибранной комнате. Как только я приблизился, он закричал: «Апа, кто умирает?»
На следующий день он отослал всех из комнаты, велев им оставить нас наедине. Затем он сказал: «Апа, я слышу музыку, я вижу яркий свет. Кто умирает? Никто не умирает. Это больное тело держит меня вдали от Гармонии и Красоты. Не позволяй им удерживать меня в этом теле. А теперь иди с миром».
На следующий день все мы были у его кровати, когда он сделал три последних вздоха – «Хари Ом!» Шри Нисаргадатта Махарадж тоже был рядом. Я спросил его: «Махарадж, куда уходит Морис? Что с ним происходит?»
Он ответил: «Ничего не происходит. Никто не умирает, потому что никто не рождался».
«Тогда почему это ощущение печали, пустоты, потери?» – спросил я.
«Кто ощущает печаль, пустоту, потерю?» – спросил он.
И спустя несколько часов в присутствии Нисаргадатты Махараджа останки того, кого мы называли Морисом Фридманом, были уничтожены в огне электрической печи. Элементы вернулись в изначальный порядок.
В одной из своих бесед Нисаргадатта Махарадж сказал, что привязанность к имени и форме (нама-рупа) создает страх в сердце человека. Тот, кто знает, что у него нет ни имени ни формы, кто есть Ничто, не будет ничего бояться, даже смерти. Морис достиг состояния шуньяты (пустоты, ничто), он проживал шуньяту, и те эго, с которыми он соприкасался, падали в бездонный колодец, когда души ловили проблески того невыразимого состояния.
И все же, каким-то образом, весьма ощутимым для меня, Морис не умер. Он, как всегда, здесь и сейчас – постоянное вдохновение любить, служить, быть бесстрашным, искренним и наполненным счастьем.