Может показаться, что эта публикация не по теме блога. Действительно, она слишком специальна, но будет полезна в качестве «разогрева» в понимании наверняка забытого принципа комплементарности, что важно для восприятия следующего эссе. Так что, перевел небольшой фрагмент замечательной статьи д-ра Ховарда Патти "The complementarity principle in biological and social structures"
Текст полностью можно прочитать здесь (англ.)
Природа комплементарности (взаимодополняемости)
Нет смысла рассматривать здесь сложные и часто противоречивые интерпретации комплементарности. Отличное обсуждение истории концепции можно найти в Jammer (1974). Что я попытаюсь сделать, так это развить свои собственные формулировки (expressions) комплементарности, сохраняя их как можно более согласованными с представлениями(images) Бора, но подчеркивая их применимость к объяснениям социальных и биологических систем. Во многих отношениях важнее оказывается взяться за определение концепции в конкретных случаях. Наиболее серьезным препятствием для ассимиляции этого духа (комплементарности) в среде наших научных объяснений является логически неразрешимая несовместимость двух взаимодополняющих способов описания.
Западная философия и наука уже предписали первостепенное значение единству и последовательности в качестве критериев для объяснений или теорий, так что даже предположение о парадоксальности или множественности репрезентаций опыта вызывает напряженность, которую, как мы чувствуем, необходимо разрядить любой ценой. Независимо от того, лежат ли корни этого напряжения в теологической или моральной догме, психологической ли боязни логического противоречия, биологической или социальной конкуренции, мы не принимаем с эмоциональной нейтральностью сразу два объяснения одной и той же ситуации. Одна теория, по нашему мнению, должна быть более правильной или более высокого качества, чем другая. Более того, если обнаруживается интерпретация двух в чем-то перекрывающихся объяснений, которые кажутся несовместимыми, тогда мы предполагаем, что одна теория верна, а другая неверна, и все наши усилия направлены на выяснение того, что есть что. Даже сегодня появление в результате великих исторических споров одной доминирующей теории – такой например, как парадигма Коперника или Дарвина – обычно рассматривается как неизбежная победа правильной теории. Очень редкий ученый будет спорить, как Дж. Б.С. Холдейн (1963), что теория Дарвина верна примерно на 80 процентов, а Ламарка - примерно на 20 процентов.
Нет никаких сомнений в том, что теории относительности и квантовой механики повысили терпимость к принятию альтернативных точек зрения у ученых, которые до тех пор придерживались жесткой парадигмы классического лапласовского детерминизма и объективности экспериментов с последующей необходимостью принятия решения о корректности или некорректности любой теории. В последнее время уровень сложности социальных и психологических наук породил так много теорий, что все чаще предпринимаются попытки интеграции альтернатив, диалектического синтеза, преодоления дихотомий или просто "более широкого взгляда на вещи", как в притче о слепцах и слоне.
К сожалению, ни один из этих эклектичных или толерантных взглядов не отражает дух взаимодополняемости, который подчеркивает необходимость (курсив мой) формальной несовместимости в двойственных способах описания, в отличие от единства и непротиворечивости классической парадигмы унифицированного формализма. В то же время, однако, эту двойственность способов описания и их несовместимость ни в коем случае не следует рассматривать как противоречие. На самом деле его нет, поскольку два способа описания формально не пересекаются, а противоречие может возникнуть только в рамках одной формальной системы. Более того, эта необходимость двойственных способов описания не должна интерпретироваться как соответствующая двойственности самой наблюдаемой системы. Для Бора, в частности, при обсуждении квантовых систем было характерно подчеркивать целостность или единство всей экспериментальной ситуации (например, см. Bohr, 1949; Bohm, 1971).
Для еще большего усиления контраста между классической и комплементарной парадигмами, мы могли бы сказать, что классическое объяснение было достигнуто посредством представления концептуально непересекающихся систем одним, унифицированным и когерентным способом описания; тогда как комплементарность позволяет объяснить концептуально унифицированные когерентные системы с помощью непересекающихся способов описания. Так например, мы имеем представление об элементарных системах, таких как звезды, планеты и обладающие весом объекты, которые мы распознаем как отдельные сущности без функциональной связи между ними, благодаря объединенному способу, которым описываются законы движения. С другой стороны, мы также распознаем сложные системы, которые концептуально объединены своей функциональной согласованностью, такие как машины, организмы и социальные структуры, которые не поддаются адекватному объяснению с помощью каких-либо унифицированных законов или аналитических процедур. Это происходит потому, что мы изначально идентифицируем или определяем эти сложные системы, представляющие интерес, по их функциям, а не по их структуре.
Необходимо прояснить один момент. Некоторым покажется странным, что комплементарность, возникая на атомарном уровне, очевидно, исчезает на классическом макроскопическом уровне, а затем вдруг вновь появляться на биологическом и социальном уровнях организации. Если функциональная активность связана с необходимостью комплементарных способов описания, то как мы учитываем любую функцию в атомарных системах?
Или, наоборот, почему макрофизические системы – единственные, освобождены от функционального поведения? Я полагаю, причина этого кроется в том факте, что макрофизические системы являются единственным уровнем, где роль наблюдателя или субъекта в субъектно-объектном дуализме может быть подавлена, но мы все равно получаем разумные прогнозы. Как утверждал фон Вайцзеккер, в каждое утверждение в физике вовлечены познавательная способность и волеизъявление со стороны наблюдателя. На макроскопическом уровне мы приложили огромные усилия, чтобы подавить волевой аспект измерения, хотя он все еще присутствует, как ясно дает понять Поланьи; и поскольку небесные объекты исключительно хорошо изолированы от контроля наблюдателей, это подавление удалось слишком хорошо*, и теперь применяется повсеместно, вплоть до крайних попыток объяснить познание и волеизъявление с помощью унифицированных механистических моделей. Однако в квантовой теории очевидны доказательства того, что измерительное устройство и измеряемая атомная частица должны интерпретироваться как единая функциональная система, описываемая как причинно-следственными непоколебимыми законами в одном режиме, так и волевыми ограничениями измерения в другом режиме. Теперь я перейду к изложению доказательств моего утверждения о том, что объяснительные теории биологических и социальных систем имеют одинаковую эпистемологическую необходимость в дополнительных способах описания: один способ представляет законы системы как объект, а другой - ограничения системы как субъекта.
*А не перекликается ли этот текст с Антиньютоном? ;)
Комментариев нет:
Отправить комментарий