Воспоминания Д.Годмэна о Нисаргадатте Махарадже

Из интервью для papaji.narod.ru
http://papaji.narod.ru/godman/3.htm

Нисаргадатта же был несколько более традиционен. Ему нравилось, чтобы люди спорили с ним. У него был очень живой, порывистый характер. Он был "street smart", вел бизнес в Бомбее, был торговцем. Ему не нравилось, когда люди попусту транжирят деньги. Просто очень сильно выраженный городской… даже не искушенный, а… знаете выражение "street smart"? Это человек, который знает как выжить в бедном районе большого города третьего мира.
Его метод наставлений был на протяжении долгого времени самым традиционным – когда гуру говорит вам: вы есть Самость, вы есть Сознание. И с помощью силы собственного переживания неразделенного с его словом, он пытается заставить вас пережить это состояние, раз за разом повторяя вам, что и вы в этом состоянии, и чем это состояние является.
Я думаю, это было так, особенно в последний год его жизни. Он общался не так много. Каждое утро, когда вы сидели там он в повторяющейся манере просто говорил о Сознании, откуда оно исходит, как проявляется.
Вы там сидели и иногда вы думали: “О, я уже выслушал эту историю шесть раз на этой неделе. Зачем мне слушать ее в седьмой?”
В другой раз вы могли сидеть абсолютно неподвижно и внезапно осознать, что описывается именно то состояние, в котором вы находитесь в тот момент. Каким-то образом энергия его слов, которые проходили через ваш ум активизировали то место в центре вас, которое есть сознание и поскольку он дал вам описание того, чем оно является и как проявляется, вы можете просто сидеть там, сознавая, что это суть текущие комментарии вашего собственного состояния в данный момент.
Давая вам эти слова, это знание, которое сами по себе не являются реализацией, он каким-то образом мог толкнуть вас в это состояние, в это место временного бытия в Сознании, вызванного энергетикой его присутствия, энергетикой его слов. И пока он был там, полный этой энергии, полной этой решимости убедить вас, вы могли оставаться в том месте.
Когда ты получил знание об этом месте, он частенько мог сказать: ОК. Ты понял. Теперь ты можешь идти. Здесь очень мало места. Чтобы люди, которые уже давно пришли, освободили место для вновь прибывших.
Во время моего последнего посещения он пытался поговорить с кем-то, кто сидел позади меня, а я довольно высокий, как вы вероятно заметили. Он не мог видеть человека, находившегося за мной, и он рассердился на меня.
Он сказал: “Ты занимаешь слишком много места у меня на полу. Ты уже получил Знание. Ты уже получил столько знания, что оно лезет у тебя из ушей и мусорит мне на пол. Уходи отсюда и освободи место для других, у которых его еще нет”.
Я воспринял это как своего рода благословение. Я ушел и никогда уже больше не возвращался.
Он не сказал, что ты уже просветлел, или еще что-то в таком духе. Он просто сказал: “Ты понял. У тебя было переживание. Ты был в том месте, где пребывает каждое существо. Ты знаешь, о чем я говорю”.
В другом разговоре, который у меня с ним был он подтвердил то, что пытается активировать Сознание внутри вас с помощью энергетики его слов.
Ему нравилось, чтобы люди спорили с ним. И, как я думаю, не потому, что он хотел убедить собеседника в своей правоте. Я думаю, это было что-то вроде обмена - когда вы озвучивали свое мнение, старались оправдать свое мнение, свои концепции. А он реагировал обычным образом, дискутируя, - старался так или иначе убедить вас.
И пока это происходило, одновременно из него исходила сила, энергия, шакти, которая показывала вам, кем вы на самом деле являетесь, вынуждала вас понять, что все идеи, которые формулировались в вашем уме суть не что иное как просто концепции. И на самом деле они не имеют никакой ценности, никакого отношения к лежащему под ними Сознанию, которым вы в действительности являетесь.
То есть, ему нравилось хорошенько поспорить с человеком, просто чтобы дать ему возможность, осознать выбор, принимать ли этот Сознание неотъемлемо присутствующее внутри вас или прилепиться к собственном уму, позволить мыслям и идеям увлечь вас.
Был одни такой случай… У нас был памятный спор.
Я хочу сказать, что не был с ним не согласен. А ему нравилось, чтобы люди с ним спорили, ссорились с ним. Ему не нравилось сидеть в покое, как Бхагаван. Нравилось, чтобы люди говорили, были вовлечены в процесс. Он говорил: “Давайте, кто-нибудь задавайте вопросы. У кого есть какие-нибудь сомнения? Если бы у вас не было сомнений, вы бы здесь не сидели. Говорите кто-нибудь, спорьте со мной”. Он вызывал на споры постоянно.
Так вот, в тот день никто почему-то не хотел говорить, все просто сидели и наблюдали, и я просто так, просто чтобы сказать что-нибудь, я сказал: “Вчера вы говорили это, позавчера то, а сегодня утром третье. Это все не может быть правдой. Это полностью противоречит одно другому”. Я сказал только для того, чтобы посмотреть, что он ответит.
Какое-то время он пытался дать рациональное объяснение всем этим противоречивым и парадоксальные вещам, которые он говорил людям. А я просто для поддержания диалога продолжал говорить, что на прошлой неделе он говорил одно, а сейчас совершенно другое, и что это не может быть правдой.
В конце концов он устал от всего этого и сказал: “Дэвид, ты совершенно не понимаешь сути моих бесед”. Он сказал: “Я не для того даю вам эти слова, это учение, чтобы вы могли уйти, обдумать все это и создать философию, рационально последовательную и свободную от противоречий. Когда я говорю, я высаживаю свои слова в ваше Сознание. Они посажены, они прорастут, расцветут и дадут плоды в свое время. Но только в том случае, если вы не будете о них думать. Главное в моем учении – это доставить их внутрь вас, где вы не будете их обдумывать, сравнивать, спорить со мной, вы просто дадите им поселиться в вас. В этих словах есть сила, и если вы оставите их в покое и не будете изучать их или спорить с ними, они раскроют вам Истину”.
Возвращаясь к различию между ним и Бхагавангом, можно сказать, что его способ был очень традиционным, но очень отличался то того, который был у Бхагавана. Он хотел имплантировать нечто внутрь вас. Он передавал вам свою энергию с помощью силы, неотъемлемо присущей в его словах. Он делал классические утверждения: ты есть Брахман, ты есть истинное Я, ты есть Сознание. И он не просил вас что-то с этим делать. Он не просил вас практиковать бытие в сознании или проверять, так ли это на самом деле. Он просто вкладывал эту Истину внутрь вас через силу своего переживания. Он говорил, что если вы доставите эту Истину в нужное место и не будете обдумывать ее, спорить с ней, то эти слова сами собой проявятся в переживании.


Из статьи "Вспоминая Нисаргадатту Махараджа":
http://www.davidgodman.org/interviews/nis1.shtml

«… у него на стенах было много картин и фотографий учителей его традиции. Каждое утро он делал гуру-пуджу, в конце которой наносил кум-кум на лбы всем учителям своей традиции и на фотографии всех остальных, кого считал просветленными. Должен заметить, что его стены были все увешаны портретами. Там был и Рамана Махарши и много других известных святых, не входивших в его традицию. Среди них были и разные другие изображения, например одного из Шиваджи, знаменитого воина марати, жившего несколько столетий назад.
Однажды я спросил его, почему и Шиваджи оказался у него на стене. Он сказал: «Мой сын хочет, чтобы я его здесь держал. Он служит логотипом для нашей торговой марки биди (индийские самокрутки). Сын думает, что коли он попал в компанию всех этих портретов, которым я делаю пуджу, это будет способствовать росту продаж».

***

http://www.davidgodman.org/interviews/nis2.shtml

"Д.Г.: Я должен упомянуть о визите Ганешана. В. Ганешан – внучатый племянник Раманы Махарши и в 70-х он был де факто управляющим Раманашрама. Сейчас делами заведует его старший брат Сундарам. Впервые Ганешан приезжал к Махараджду в конце 80-х.
Как только он появился, Махарадж поднялся с места и стал собирать подушки. Он сложил их в большую кучу и заставил Ганешана сесть на верху. Потом, ко всеобщему удивлению, Махарадж расчистил на полу место и во весь рост распростерся перед ним.
Когда он поднялся, он сказал Ганешану: «У меня никогда не было возможности пасть ниц перед твоим двоюродным дедом Раманой Махарши, так что вместо этого я падаю ниц пред тобой. Это мой поклон ему».
Вопрос: Удивительная история! Вы там были в тот день?
Д.Г.: Да, я сидел всего в нескольких футах. Но действительно поразительным для меня было то, что случилось позже. Махарадж и Ганешан какое-то время болтали друг с другом – не могу вспомнить о чем.
Потом Махарадж сделал удивительное предложение: «Если ты останешься здесь со мной на две недели, я гарантирую, что ты уедешь в том же состоянии, в каком был твой двоюродный дедушка Рамана Махарши».
Ганешан в тот день ушел и больше не вернулся. Я поверить не мог, что он отверг такое предложение. Если бы кто-нибудь уровня Махараджа сделал такое предложение мне, я бы немедленно прибил самого себя к полу гвоздями. И ничто бы не заставило меня уйти, пока время не истекло бы.
Когда я вернулся в Раманашрам, я спросил Ганешана, почему тот не остался.
«Я не подумал, что он говорит серьезно, -- ответил он, -- я думал, он шутит».
Во время этого визита Махарадж попросил Ганешана начать проводить беседы в Раманашраме. «Я был в Раманашраме, -- сказал он, -- у вас там чудесные возможности. Приезжает много паломников, но никто не дает им учения. Это священное место, но люди уезжают оттуда и приезжают сюда, потому что там никто не учит. Зачем им ехать тысячу миль, чтобы сидеть в этой переполненной комнатенке, когда у вас такое прекрасное место? Вам нужно начать проводить там беседы, начать объяснять, что представляет собой учение Раманы Махарши».
И все же Ганешан не склонен был следовать этому совету, по крайней мере тогда. Существует сильная традиция, согласно которой никому не позволено учить в Раманашраме. Рамана Махарши по прежнему остается там учителем, и никому не позволено заменять его. И это не просто вопрос о существовании там нового Гуру; руководство Ашрама не поощряет даже, чтобы кто-нибудь публично объяснял, в чем состоит учение Раманы Махарши. Ганешан не захотел «раскачивать лодку» и навлекать на себя гнев собственной семьи и тех преданных, которые могли заявить протест – так что он продолжал молчать. И только в последние годы он начал учить, но делает это у себя дома, а не в самом Ашраме. Ашрам во многом продолжает оставаться зоной свободной от учителей".

***

"… там было очень разношерстное сборище разного народу: от искателей развлечений до людей, проехавших пол мира, потому что они отчаянно искали свободы и думали, что Махарадж мог бы им помочь. Я иногда сидел рядом с доктором-гомеопатом, жившим неподалеку. Он не интересовался освобождением и смотрел на Махараджа просто как на хорошее развлечение.
«Это лучшее шоу в наших краях, -- однажды сказал он мне, -- я хожу сюда только потому, что мне нравится смотреть, как Махарадж ведет себя со всеми этими людьми. Я не верю ни одному его слову, но шоу он выдает отменное».
Этот человек, между прочим, сказал мне, что язык Махараджа в оригинальном звучании на марати временами бывает очень вульгарным и грубым. Он мне сказал, что переводчикам -- которые все были уважаемыми индусами среднего класса – вероятно, было неловко передавать его вульгарность в полную силу. В конце встреч он иногда отводил меня в сторонку и с огромным удовольствием пересказывал все разнообразные сексуальные шуточки и намеки, которые переводчики опускали. Думаю, что в развлечения этого доктора входило и наблюдение за тем, как его соседи испытывали неловкость, выслушивая наиболее оскорбительные замечания Махараджа".

***

"Вопрос: За что он кричал лично на вас?
Дэвид: Помню, однажды я попытался заговорить с ним об усилии. Думаю, я говорил о всех тех усилиях, которые совершал, чтобы осознать (realize) Себя. Это было вскоре после того как я начал его посещать. В то время я и не знал, что на слово «усилие» в этом месте наложено табу. Ему действительно не нравилось, когда кто-нибудь его использовал. Идея о том, что существует личность, которая что-то делает, чтобы достичь некоего духовного состояния, была для него сущей анафемой. Казалось, он чувствует, что это показывает полное непонимание его учения.
Когда он стал раздражаться, из-за того что я использую это слово, я только продолжал гнуть свое, невинно полагая, что он вероятно не понял, что именно я пытался сказать. Чем больше я старался описать свои «усилия» и оправдать их, тем больше он на меня злился. Кончилось тем, что я получил полный разнос по поводу моего неверного понимания и неверного подхода. В то время меня это неприятно поразило. Я никогда до тех пор не сталкивался с учителем, который пренебрежительно отзывался бы о тяжком труде и усилии на духовном пути. Напротив, все те другие учителя, которые мне были знакомы, горячо поддерживали такого рода активность. Вот почему я поначалу подумал, что должно быть, имеется какое-то непонимание.
Позднее я осознал, что когда Махарадж говорит, он вовсе не дает указаний и не хочет, чтобы вы действовали в соответствии с ними. Он просто говорил вам, кем и чем вы являетесь. Предполагалось, что вы понимаете и переживаете то, о чем он говорит, а не превращаете в практику. То что вы превращаете это в практику, просто доказывало ему, что вы на самом деле не поняли того, о чем он говорит. Вопросом, который его всегда просто бесил, было: «Да, Махарадж, интеллектуально я понимаю то, что вы говорите, но что мне делать, чтобы действительно пережить это?» Если вы так сказали, значит вы совсем не поняли ни его, ни того, что он пытался сделать".

***

Еще о переводе Махараджа:

«Вопрос: Все ли переводчики были хороши? Мне говорили, что одни были лучше, другие хуже.

Дэвид: Да, были хорошие и не слишком хорошие. Думаю, все знали, кто хорош, а кто нет, но это не означало, что хорошие вызывались для работы, если они присутствовали. Казалось, что существовало некое старшинство. Те переводчики, которые пробыли [с Махараджем] дольше других, вызывались первыми, не зависимо от способностей, а тем, кто мог бы выполнить работу лучше, приходилось ждать, пока старшие будут отсутствовать.
Когда я приехал впервые большинство утренних переводов делал человек по имени Сапре. Он переводил очень бегло и, казалось, хорошо понимал учение Махараджа, но он вставлял много слов от себя в ответы по-английски. Два предложения от Махараджа могли превратиться в двухминутную речь от Сапре. Несмотря на то, что большинство из нас вообще не владело марати, мы знали, что он должно быть вставляет многое от себя, просто потому что он говорил так долго. Несколько раз люди жаловались на это Махараджу, но тот всегда поддерживал Сапре и обычно сердился на тех людей, которые на него жаловались. …
Следующим в очереди был Мулларпаттан. Мне он нравился, потому что переводил дословно. Возможно, не так бегло, как некоторые другие, но для меня он имел преимущество, потому что при переводе в обе стороны очень близко держался оригинала. Однажды я задал через него вопрос Махараджу, и когда пришел ответ, в нем не было абсолютно никакого смысла. Мулларпаттан тем не менее весь сиял, как будто только что донес до меня какой-то великий перл мудрости.
Я обдумал все еще раз, но это не имело никакого смысла, так что я сказал несколько сконфуженно: «Я не понимаю ничего из этого ответа. Для меня это полнейшая бессмыслица».
«Я знаю, -- ответил Мулларпаттан, -- Для меня это тоже бессмыслица. Но что Махарадж сказал, то я и перевел».
Почувствовав некоторое облегчение, я попросил его сказать Махараджу, что никто из нас ничего не понял из сказанного, и чтобы он попросил его объяснить тот момент немного иначе. Потом мы продолжили разговор. Я очень зауважал Мулларпаттана за то, что он не попытался привнести какой-то смысл в ответ и не сказал Махараджу, что его ответ бессмыслен. Он просто перевел для меня слова буквально, потому что именно эти слова по намерению Махараджа я должен был услышать.
И в самом конце, с точки зрения старшинства, был Рамеш Балсекар. До 1978 года он не посещал Махараджа. И очень жаль. Потому что, по моему мнению, и по мнению многих находившихся там иностранцев, он намного превосходил всех остальных переводчиков. У него было хорошее понимание того, как иностранцы думают и как выражают себя, а также достаточно хороший интеллект и память, чтобы запомнить и перевести пятиминутный монолог посетителя, состоящий из невнятного бормотанья. Он настолько превосходил других, что многие из нас дожидались того, чтобы настала его очередь переводить. Это означало, что периодически воцарялась долгая напряженная тишина, когда работали другие переводчики. Каждый хотел дождаться, когда они будут отсутствовать, чтобы их мог бы переводить Балсекар».

Далее следует весьма любопытный момент. Годмэн говорит, что большинство книг Махараджа (все те, которые редактировала Д. Данн) и которые представляют собой записи диалогов на сатсангах, составлялись на основе именно английских переводов. Читая их, Дэвид без труда угадывал, какое именно место какой переводчик переводил.

***

«У меня была лишь одна возможность посидеть с ним в полной тишине, и это было в начале летнего муссона. Когда муссон врывается в Бомбей, обычно в конце первой недели июня или около того, идут мощные ливни, которые заставляют город замереть. Дождевые канавы обычно замусорены, и примерно день люди ходят по колено в воде. И не только в воде. Сточные канавы переполняются, и животные, которые в них обитают, тонут. Каждому, кто рискнет шлепать по воде, придется переправляться через сточные канавы, плавающий мусор и трупы недавно утонувших животных. Общественный транспорт встает на прикол, поскольку во многих местах уровень воды слишком высок.
Однажды во второй половине дня двое из нас пробрались через потоки воды к двери Махараджа. Мы оба жили в дешевых комнатах всего в 200 ярдах неподалеку, так что путь был небольшой. Мы отскребли грязь у крана с водой на первом этаже и поднялись в комнату Махараджа. Мне показалось, что он очень удивился, увидев нас. Думаю, он решил, что никто не придет из-за наводнения. Он сказал на марати, что сегодня днем встречи проводиться не будет, потому что ни один из переводчиков не сможет прийти. Полагаю, он хотел, чтобы мы ушли и отправлялись домой, но мы оба притворились, что не понимаем, что он пытается нам сказать. После одной или двух безуспешных попыток убедить нас уйти он сдался и уселся в углу, закрывшись от нас газетой, так что мы даже не могли видеть его лица.
Меня это не беспокоило. Я просто был счастлив от того, что сижу с ним в одной комнате. Я просидел там с ним в абсолютной тишине больше часа, и это было одно из наиболее чудесных переживаний, из тех что я с ним когда-либо имел. Я почувствовал, как на меня снизошла глубокая, плотная как камень тишина, которая с каждой минутой делалась все глубже и глубже. Присутствовало только сияние осознанности, которое наполняло меня столь полно, что мысли были совершенно невозможны. Вы не осознаете, каким чудовищным отягощением является ум, пока какое-то короткое время не пожили без него, совершенно счастливо, в полной тишине и полностью безо всякого усилия. Большую часть этого времени я смотрел в направлении Махараджа. Время от времени он переворачивал страницу и смотрел в нашем направлении, и когда он это делал, он все еще казался раздраженным тем, что мы не ушли. Про себя я улыбался его раздражению, потому что оно никоим образом меня не затрагивало. У меня не было ни самосознания, ни стыда, ни чувства отягощенности. Я просто полностью пребывал в покое внутри самого себя.
После часа с небольшим он поднялся и выгнал нас обоих. Я распростерся пред ним и ушел. Позднее я удивлялся, почему он не сидит в тишине чаще, поскольку ясно было, что когда он молчит, он него исходит очень мощная успокаивающая энергия. Рамана Махарши говорил, что процесс говорения на самом деле прерывает поток безмолвной энергии, которая от него исходит. Мне всегда было интересно, случается ли такое с Махараджем.

Вопрос: И к какому заключению вы пришли?

Дэвид: Я понял, что молчать было не в его природе. Его обучающий метод был настроен на разговор и спор. Это было для него самым удобным».

***

"Вернемся к его бережливости…
…Я набрал заказов на книги «Я есть То» от своих друзей в Англии. Цена в Британии была примерно в десять раз выше бомбейской, так что все почитатели Махараджа, которых я знал в Англии, заказали мне дешевые книги. Я появился в комнате Махараджа с огромной пачкой книг и попросил его все их подписать тем людям, которые ждут в Англии.
Он взглянул на меня очень подозрительно и сказал: « А я-то думал, у тебя нет денег. Как ты мог себе позволить накупить столько книг?»
Я объяснил: «Это не для меня. Это для людей в Англии, которые не хотят платить по британским ценам. Они прислали мне денег, чтобы я привез им книги из Индии».
Когда я назвал ему розничную цену в Лондоне, он был просто шокирован.
«Бери как можно больше! Никто не должен платить такую цену за книжку!»
Он вынул ручку и с радостью подписал все книжки".

***

«Я вернулся в дом Махараджа и обнаружил, что кто-то рассказал ему про мою беседу о Рамане Махарши и его учении, которую я проводил в Дели несколькими днями ранее. Это был еще один момент, который мне не хотелось предавать огласке. Махарадж строго относился к непросветленным, которые проводили публичные беседы о просветлении. Я согласился на такое выступление только потому, что это давало мне шанс приехать на встречу с ним, но подозреваю, что для него это не послужило бы достаточным оправданием.
Я обнаружил, что он узнал о той беседе, потому что когда я вошел в комнату, он меня подозвал и попросил выйти вперед. Я подошел и сел перед ним на том месте, где обычно сидел человек, задававший вопросы.
«Нет, нет, -- сказал он, -- садись рядом со мной лицом к залу».
У меня душа ушла в пятки. Я знал, что он готовил мне какой-то подвох.
«Посмотрите на мою комнатенку, -- начал он, -- на мои беседы приходит человек тридцать, не больше. А вот Дэвид, который недавно проводил в Дели беседу о духовности. К нему собралось несколько сотен, должно быть. Так что в этом вопросе он должен разбираться гораздо лучше меня. Сегодня Дэвид проведет беседу для нас».
Хуже ничего нельзя было придумать. Я безуспешно попытался уклониться от его приглашения, но когда понял, что отступать он не собирается, выдал что-то вроде пятиминутного обзора той лекции, которую читал в Дели. Она была о единстве между практиками самоотречения и самоисследования в учении Багавана. Один из переводчиков попросил меня говорить помедленнее, чтобы он мог делать перевод на марати. Пока все это длилось, Махарадж на меня смотрел очень пристально. Думаю, он выжидал момент, чтобы накинуться на меня, если бы я сказал что-нибудь, с чем бы он был не согласен. Я дошел до конца, но Махарадж так меня и не перебил своим уничтожающим комментарием. И я подумал, что это само по себе уже огромное достижение.
Когда я закончил, он посмотрел на ме6ня и сказал довольно мягко: «Ни к чему из того, что ты сказал, не придерешься. Все, что ты сказал, правильно».
Потом, заводя самого себя, он сказал с силой очень жестко: «Но не разъезжай с лекциями о том, как стать просветленным, пока сам ты не в этом состоянии. Иначе кончишь как Уолтер Кирс (Wolter Keers)».
Я уже рассказывал, какого мнения он был о Уолтере Кирсе и его учительской деятельности. Это была участь, которой мне определенно хотелось избежать. Все это происходило двадцать три года назад. С тех пор я не проводил публичных бесед».

***

Вот кусочек, который мне понравился больше всего, даже можно сказать, подействовал. На нем, пожалуй, и закончу:

«Прочитав «Я есть То» несколько раз, я постепенно проникся громадной верой в состояние и энергетику Махараджа. Я знал, что он – это нечто истинное. Я знал, что если поеду на встречу с ним, то приму любой совет, который он даст.
Примерно в то же время до меня дошла парочка рассказов об иностранцах, которых я знал, и которые с ним встречались – о том, что он посоветовал тому и другому вернуться домой в свои страны. Это меня немного встревожило. Я был сильно привязан к жизни в Тируваннамалае и определенно не хотел возвращаться на Запад. Что-то внутри меня знало, что если Мхарадж скажет, чтобы я возвращался в Англию, я уеду. Я не хотел покидать Индию, и поэтому оттягивал поездку к нему несколько месяцев»

Эта штуковина – мощнейшее препятствие в осознании конечной истины. Страх потерять свои привычные радости (по логике эго очень «правильные») Даже сейчас Годмэн пишет «немного встревожило». Для него и сейчас страшно расстаться с Тиру. Сильно на самом деле встревожило.